Протоиерей Андрей Кордочкин — настоятель храма св. равноап. Марии Магдалины в Мадриде — поделился своими размышлениями об этой войне в контексте Страстной Седмицы, в частности Великого Четверга:
Великий Четверг.
Два месяца войны.
Поцелуй Иуды.
Разве это не странная форма предательства? Зачем, чтобы предавать, обрекая на насилие и смерть, нужно имитировать любовь? Ведь не обязательно было целовать в саду, достаточно было бы показать пальцем — вот, это он, берите его.
В чем смысл этого жеста? Как он связан с тем, что происходит теперь?
Беженцы в Мадриде. География — русскоязычные города. Все ощущают себя преданными. Растерянность, недоумение, обида. «Как они могли? Зачем они так с нами? За что они нас так?».
И действительно, за что? В чем же смысл этих двух месяцев войны? Зачем все это нужно? Ради чего и ради кого продолжается война? Совпадает ли результат с целью?
Может быть, нам казалось, что Украина — это “анти-Россия”, где нас не любят, как мы того заслуживаем? Отлично, но как к нам и к нашим детям будут относиться украинцы и их дети после войны?
Мы переживали за детей Донбасса? Но теперь гибнут украинские дети. Они стоят дешевле?
Мы хотели единого, сплоченного, консолидированного общества? Но Украина объединилась так, как этого не мог добиться ни один президент страны, а Россия оказалась расколота на сторонников и противников войны.
Мы хотели освободить хороший “единый-с-нами” народ от плохой власти? Но где же радостные девушки в сарафанах, которые выносят караваи воинам-освободителям? И от кого спасаются 5 миллионов беженцев?
Мы не хотели НАТО у границ? Швеция и Финляндии на очереди: кто знает, что на уме у соседей?
Мы были озабочены видимым единством Православия в России и Украине? Но в реальности война дала украинскому православию самый сильный за всю его историю центробежный от Москвы импульс.
Все “смыслы” вывернуты наизнанку. Остался лишь евангельский жест любви и заботы как образ предательства.
Выглядит он приблизительно так.
“Мы любим вас, украинцев, и действуем ради вашего блага, но поскольку мы с вами ОДИН НАРОД, любить мы вас можем только как часть самих себя. Вы без нас ни шагу. Мы вас будем любить настолько, насколько вы будете нам принадлежать и нам подчиняться”. Любовь-обладание, любовь-насилие, любовь-принуждение, любовь того, кто не умеет любить.
В 2014 году Юрий Шевчук спросил: “Опять кровушки братской захотели, этой виагры, чтобы и дальше у вас всё стояло?”, и попал, как всегда, в точку.
Для закомплексованного человека с ограниченными и поверхностными эмоциональными реакциями война — последний шанс пережить то, к чему человек, пусть и стареющий, стремится по своей природе. Добровольный любовный союз не склеился, и раз вы, Харьков и Мариуполь, не захотели стать в 2014 году Донецком и Луганском, то выход для вас теперь один: “Нравится — не нравится — терпи, моя красавица”.
В чувстве сопричастности этому групповому насилию легко поддаться общей волне — айда, ребята, навалимся на неё буквой зю, сплотимся вокруг, будем пульсировать вместе. Но коллективный оргазм — недолгое удовольствие, а затем — плач Иеремии, по меньшей мере.
Иуда поцеловал Спасителя, а затем повесился. Фрейд бы сказал, что стремление к смерти оказалось в нём сильнее стремления к любви.
Целовать — не значит любить.
