Форум 18. УКРАИНА: Закон о запрете Украинской православной церкви вступает в силу

17 сентября 2024 г.
Дмитрий Вовк, @VovkDmytro, и Элизабет А. Кларк, @ProfEAClark

Закон № 3894-IX о запрете Русской православной церкви Московского патриархата (РПЦ) и украинских религиозных организаций, связанных с РПЦ, вступает в силу 23 сентября. Его главной целью является Украинская православная церковь (УПЦ). Хотя закон решает реальные проблемы безопасности, связанные с участием РПЦ в российской агрессии, он не соответствует юридически обязательным международным стандартам свободы вероисповедания или убеждений и значительно расширяет полномочия государства по произвольному контролю и ограничению религиозных общин и выражения религиозных идей. Правительство, государственные и частные субъекты уже видят в нем сигнал к атакам на общины и верующих УПЦ.

24 августа, в День независимости Украины, президент Владимир Зеленский объявил, что подписал закон № 3894-IX о запрете Русской православной церкви Московского патриархата (РПЦ), а также украинских религиозных организаций, связанных с РПЦ. Закон был официально опубликован в тот же день и вступил в силу 23 сентября. В своем выступлении в день подписания закона Зеленский заявил, что украинское православие сделало шаг «к освобождению от московских чертей».

Подписание президентом Зеленским последовало за парламентским обсуждением, которое длилось с марта 2022 г., о запрете Украинской православной церкви УПЦ), которая исторически и церковно связана с Московским патриархатом. Закон № 3894-IX дает украинским властям законный инструмент для запрета религиозных организаций, которые, по их мнению, являются пособниками Москвы в Украине. Хотя в законе № 3894-IX эти организации не указаны, основной его целью, очевидно, является УПЦ.

Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) ОБСЕ не получало запроса от украинских властей на рассмотрение законопроекта. Однако «мы были бы готовы сделать это, если бы нас попросили», заявила представитель БДИПЧ Катя Андруш «Форуму 18» из Варшавы 6 марта 2024 года.

Аналогичным образом Венецианская комиссия Совета Европы сообщила «Форуму 18», что не получала запроса на рассмотрение законопроекта.

Основные положения закона

Закон запрещает Русскую православную церковь Московского патриархата (РПЦ) за ее оправдание и активную поддержку вторжения России в Украину. Закон определяет РПЦ как часть российского государства и сообщника, соучастника военных преступлений, совершенных российским режимом. Он также устанавливает правовой механизм ликвидации украинских религиозных организаций, которые аффилированы либо с РПЦ, либо с религиозной организацией, аффилированной с РПЦ. Также запрещена аффилированность с другими российскими конфессиями, поддерживающими российскую агрессию против Украины. Язык закона — особенно критерии, определяющие аффилированность с РПЦ — ясно дает понять, что главной целью является Украинская православная церковь (УПЦ).

Хотя запрет РПЦ в основном символичен, так как она не смогла бы легко действовать в Украине даже без запрета, правовые последствия для религиозных организаций, связанных с ней, как то УПЦ, реальны. После вступления закона в силу 23 сентября 2024 года Государственная служба по вопросам этнополитики и свободы совести (ДЕСС) лишит их права пользоваться государственными религиозными объектами и прикажет разорвать связи с РПЦ. Если они не разорвут связи с РПЦ, то будут запрещены по решению суда.

Кроме того, закон разрешает запрет религиозных организаций, должностные лица которых были осуждены за:

— преступления против национальной безопасности Украины;

— или совершение преступлений, связанных с публичным и непубличным оправданием российской агрессии, разжиганием религиозной розни, мошенничеством, отмыванием денег или имущества, терроризмом, пропагандой войны, пропагандой коммунистического и нацистского режимов, геноцидом или наемничеством.

Такое широкое обоснование позволяет запрещать общины УПЦ, чьи священнослужители были осуждены за вышеупомянутые преступления, включая случаи измены, коллаборационизма и оправдания российской агрессии, а также случаи, когда украинские суды признают виновными ответчиков за заявления о религиозном превосходстве или критику государственного фаворитизма определенной религиозной группы. Такие заявления, которые в международном праве защищены правом на свободу слова, были признаны украинскими судами «распространяющими религиозную ненависть».

Закон также запрещает так называемую идеологию «русского мира», которая заявляет о контроле России, как политическом, так и духовном, над Украиной. Религиозные организации, участвующие в неоднократном распространении этой идеологии, также будут запрещены. Такое институциональное участие понимается широко. Если будет установлено, что отдельный священник или глава приходского совета в какой-либо форме пропагандировал идеологию «русского мира», то закон утверждает, что вовлечена и, следовательно, может быть запрещена вся организация.

Большая часть определения «русского мира» в законе выражена столь запутанным и неопределенным языком (например, «неоколониальная доктрина», «цивилизационное право на массовые убийства»), что определение лишено юридической точности и поэтому его трудно применять юридически. Также непонятно, зачем нужен такой запрет этого понятия, когда украинское законодательство уже запрещает распространение российской пропаганды и оправдание вторжения России (см. ниже).

Международное право и доказательства институционального участия УПЦ в незаконной деятельности

Статья 18 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП) запрещает ограничение религиозной свободы по соображениям национальной безопасности. Религиозные организации, представляющие угрозу национальной безопасности (например, институциональное сотрудничество с российской армией), могут быть запрещены на основании статьи 22 МПГПП («Свобода объединений»). Однако этот запрет не может основываться исключительно на религиозных основаниях, таких как церковные связи. Государство должно предоставить юридически допустимые доказательства того, что из-за этих связей религиозная организация вовлечена в незаконную деятельность.

В своей оценке проекта закона (по состоянию на февраль 2023 года) Верховный комиссар ООН по правам человека Фолькер Тюрк (среди других правозащитников) выразил обеспокоенность по поводу законопроекта от февраля 2023 года. Среди других критических замечаний — отсутствие юридически допустимых доказательств того, что Русская православная церковь Московского патриархата направляет или принуждает Украинскую православную церковь как институт совершать преступления.

Даже если бы такие доказательства существовали, полный запрет целого религиозного сообщество (которое в случае УПЦ имеет более 8000 отдельных юридических лиц на территории, контролируемой правительством Украины) просто за наличие исторических или церковных связей с РПЦ был бы несоразмерным наказанием. Лишение религиозной организации правового статуса может иметь место в международном праве только тогда, когда меньшие ограничительные меры не могут адекватно решить юридически обоснованные проблемы безопасности.

Это может означать, что лишение правового статуса религиозной общины может законно произойти только тогда, когда все руководство или большинство членов — а не только отдельные лидеры или члены — напрямую вовлечены в незаконную деятельность. «Тот факт, что некоторые лица совершают подобные действия, не означает, что вся религиозная община или община, придерживающаяся определенных убеждений, разделяет эти взгляды или оправдывает эту деятельность», — отмечается в Руководстве по вопросам политики Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) «Свобода религии или убеждений и безопасность».

В Руководстве по вопросам политики ОБСЕ далее говорится: «Основанием для отказа в предоставлении статуса юридического лица или для отмены регистрации религиозной общины или общины, придерживающейся определенных убеждений, должны быть не предполагаемые угрозы безопасности, а явные доказательства незаконных действий со стороны конкретной общины». В нем также говорится, что такие меры должны «рассматриваться только в случае серьезных и повторяющихся нарушений, несущих угрозу общественному порядку, и в ситуации, когда отсутствует возможность эффективного применения более легких санкций».

Также недостаточно доказательств того, что Украинская православная церковь была институционально вовлечена в подрыв национальной безопасности Украины. После почти двух лет (с октября 2022 года) интенсивных расследований деятельности УПЦ, на сегодняшний день вынесено более 40 судебных приговоров против священнослужителей УПЦ и открыто более 100 уголовных дел, которые либо расследуются, либо рассматриваются судами. Большинство этих дел касается ненадлежащих высказываний — религиозной ненависти и оправдания российской агрессии. (Подобные уголовные дела за разжигание ненависти не возбуждались, когда высказывания были направлены против УПЦ.)

Хотя это значительные цифры, все еще трудно утверждать, что не существует другого способа решения этой проблемы, кроме как ликвидировать всю Церковь из 10 000 священнослужителей.

Действующее уголовное и другое публичное право Украины уже позволяет преследовать любое лицо и организацию, вовлеченные в незаконную деятельность, такую ​​как сотрудничество с российской армией и спецслужбами. В документе ОБСЕ «Свобода религии или убеждений и безопасность: руководство по вопросам политики» отмечается: «В связи с этим вопрос о любых неправомерных действиях со стороны отдельных членов общины должен решаться посредством уголовного, административного или гражданского производства в отношении соответствующего лица, а не при помощи мер, направленных против всей религиозной общины или общины, исповедующей определенные убеждения».

Определение закона о принадлежности к РПЦ

Согласно закону, религиозная организация (объединение) считается аффилированной с Русской православной церковью Московского патриархата, если она соответствует одному из следующих семи критериев:

1) Она прямо или косвенно включена в РПЦ. (Косвенное включение означает включение в любую организацию, конфессию, некоммерческую или коммерческую организацию, созданную, принадлежащую или управляемую РПЦ и организациями, аффилированными с РПЦ);

2) Ее устав или официальные документы или решения руководящих органов содержат положения о ее включении в РПЦ;

3) Устав РПЦ или официальные документы или решения ее руководящих органов содержат положение о признании украинской организации (объединения) частью ее структуры и право уставных руководящих органов РПЦ принимать обязательные решения по организационным или церковным вопросам в отношении украинской организации (объединения);

4) Устав РПЦ, официальные документы или решения ее руководящих органов содержат положение об обязательном назначении руководителей или представителей украинской организации (объединения) в уставные руководящие органы РПЦ. (Данный критерий не применяется, если все эти руководители или представители публично и письменно отказываются от своего назначения и совершают «необходимые действия, в том числе, подготовили соответствующие заявления и/или другие документы для прекращения полномочий и расторжения связей» с РПЦ.)

5) РПЦ может влиять на административные решения или деятельность украинской организации (объединения) в силу ее церковной или организационной подчиненности РПЦ;

6) РПЦ назначает, избирает, утверждает, одобряет или благословляет руководителя украинской религиозной организации (объединения);

7) РПЦ принимает, утверждает, одобряет, благословляет или разрешает устав украинской организации (объединения).

Проблемные и обременительные требования

Этот список весьма проблематичен и кажется чрезмерно обременительным для Украинской православной церкви и ее общин.

Во-первых, критерии принадлежности не требуют от государства доказывать какое-либо противоправное поведение со стороны УПЦ в целом или ее общин. Факт любой формы церковной или документальной связи с Русской православной церковью Московского патриархата достаточен для запрета УПЦ и ее субъектов, даже если они сами не совершили никаких преступлений.

Как отмечалось выше, это противоречит международному праву в области прав человека, которое требует от государства наказывать доказуемое противоправное поведение со стороны отдельных лиц, но не религиозные общины, совершение преступления которыми невозможно доказать. Также, как отмечалось выше, лишение правового статуса может быть использовано только как крайняя мера, когда другие меры недоступны или неэффективны.

Во-вторых, критерии принадлежности ссылаются как на основание для роспуска УПЦ на факты, которые находятся вне контроля УПЦ и ее общин. К ним относятся устав и другие документы РПЦ, ее решения и действия.

УПЦ заявила о своей «полной независимости» от РПЦ в мае 2022 года, но маловероятно, что РПЦ примет это решение. Украинское государство, похоже, предпочитает опираться на документы РПЦ, а не на документы УПЦ при определении ее текущего статуса. По этой логике и в формальном соответствии с законом, для того, чтобы украинское государство инициировало процедуру роспуска УПЦ, достаточно, чтобы Московский патриарх Кирилл дал свое «благословение» любому священнослужителю УПЦ.

Трудно понять, как закон может признать любой разрыв связи с РПЦ свершившимся. Даже если УПЦ решит каким-то образом самостоятельно провозгласить свою автокефалию (полную церковную независимость), с юридической точки зрения этого все равно будет недостаточно для того, чтобы общины УПЦ избежали роспуска. Как уже отмечалось, простого признания УПЦ со стороны РПЦ как части Московского патриархата достаточно в соответствии с законом, чтобы УПЦ считалась аффилированной с РПЦ — даже если УПЦ отрицает эту заявленную аффилированность с РПЦ и заявляет, что является автокефальной церковью.

В-третьих, требование к священнослужителям УПЦ публично в письменной форме отказываться от любых назначений или членства в РПЦ и «необходимые действия, в том числе, подготовили соответствующие заявления и/или другие документы для прекращения полномочий и расторжения связей» с РПЦ является чрезмерным.

Если у украинского государства есть достоверные доказательства того, что определенные священнослужители УПЦ участвуют в работе органов РПЦ и поддерживают российскую агрессию, государство может применить украинское уголовное законодательство для наказания этих священнослужителей. Но если у государства нет доказательств фактического участия священнослужителей УПЦ в работе органов РПЦ и поддержки российской агрессии, требование к священнослужителям УПЦ публично и в письменной форме осудить РПЦ юридически ничтожно — даже если это политически желательно или морально оправдано.

Следует также отметить, что некоторые священнослужители УПЦ на оккупированных Россией территориях подверглись давлению со стороны оккупационных сил, чтобы не делать подобных заявлений, и обоснованно опасаются репрессий со стороны оккупационных сил.

Например, священник УПЦ отец Константин Максимов служил в церкви Успения Пресвятой Богородицы в городе Токмак Запорожской области Украины. Токмак находится под российской оккупацией с начала полномасштабного вторжения в феврале 2022 года. В мае 2023 года российские оккупационные силы похитили отца Константина, по-видимому, потому, что он выступал против принудительной передачи РПЦ оккупационными силами Бердянской епархии УПЦ. В августе 2024 года на закрытом судебном процессе, состоявшемся в контролируемом Россией Верховном суде Крыма в Симферополе, он был признан виновным в предполагаемом «шпионаже» и приговорен к 14 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Российские оккупационные силы также в 2023 году оказали давление на другого местного священника УПЦ, отца Владимира Савийского, чтобы он признал насильственную передачу Бердянской епархии от УПЦ к РПЦ. Он отказался и был вынужден покинуть оккупированную Россией часть Украины.

В-четвертых, в законе используются такие термины, как «влияние», «благословение», «все необходимые действия», «церковные вопросы», которые слишком расплывчаты и широки для юридической определенности, особенно в контексте суровых наказаний, налагаемых законом. Например, критерии относятся к способности РПЦ влиять или контролировать общины УПЦ из-за их церковных отношений с РПЦ и устава РПЦ. Это предоставляет государству почти неограниченную свободу действий в решении того, какую общину УПЦ следует запретить и когда. Это — опять же — основано на мнении РПЦ об УПЦ, а не на мнении УПЦ о себе.

Критерии Закона также игнорируют приведенные выше доказательства того, что РПЦ не смогла контролировать всех священников УПЦ на оккупированной Россией территории Украины — даже когда неудачные попытки РПЦ сделать это были поддержаны российскими оккупационными силами.

В-пятых, даже если мы согласны с украинским государством в том, что УПЦ институционально подчинена РПЦ, концепция утраты правового статуса как наказания за церковные или исторические связи внутренне противоречива. Государство утверждает, что эти связи с РПЦ делают общины УПЦ опасными для национальной безопасности. Если общины УПЦ не вовлечены в какое-либо противоправное поведение и сам факт исторических или канонических связей делает их достаточно опасными для ликвидации, формальное отделение от РПЦ (о котором УПЦ объявила в мае 2022 года) не сделает общины УПЦ менее опасными. Действительно, если официальное заявление, осуждающее РПЦ (даже если оно неискреннее или намеренно ложное) или выход из РПЦ делает общины УПЦ безопасными для украинского государства, то эти общины изначально не могли быть опасными.

Наконец, закон также позволяет запрещать религиозные организации, связанные с Россией, за любые другие «нарушения, касающиеся создания и деятельности» этих организаций. Закон не разъясняет, должны ли эти нарушения быть существенными или вредными для других или общества. Это потенциально оставляет практически неограниченные возможности для произвольных действий государства в отношении общин УПЦ, которые решают не выходить из УПЦ после того, как УПЦ, согласно сомнительным критериям закона, определят как связанную с РПЦ.

Идеология «русского мира»

Закон определяет идеологию «русского мира» как: российскую неоколониальную доктрину, основанную на шовинистических, нацистских, расистских, ксенофобских, религиозных идеях, образах и целях, направленную на уничтожение Украины, геноцид украинского народа и непризнание суверенитета Украины и других стран.

Идеология «русского мира» также определяется как направленная на насильственное расширение российского наднационального имперского пространства как инструмента особого цивилизационного права россиян на массовые убийства, государственный терроризм и военные интервенции в других странах, оккупацию территорий и расширение канонической территории Русской православной церкви за пределы территории Российской Федерации.

Многие из концепций выражены столь запутанным и неопределенным языком (например, «неоколониальная доктрина», «цивилизационное право на массовые убийства»), что им не хватает юридической точности и поэтому их трудно применять юридически.

Согласно закону, религиозная организация, вовлеченная в многочисленные случаи распространения всей или части идеологии «русского мира», лишается правового статуса. Закон гласит, что распространение может быть совершено как самой организацией, так и ее руководящими органами или любым другим лицом, действующим от имени этой религиозной организации и выражающим одобрение идеологии «русского мира» в любой форме.

Украинское государство имеет сильный законный интерес в предотвращении распространения российской пропаганды, включая оправдание неспровоцированного нападения России на Украину. Однако непонятно, почему государство должно специально запрещать идеологию «русского мира», когда Уголовный кодекс уже запрещает:

— публичное отрицание российской агрессии (статья 111-1)

— пропаганду войны (статья 436);

— оправдание, легитимация и непубличное отрицание военной агрессии России против Украины и прославление ее участников (статья 436-2);

— и разжигание межнациональной и межрелигиозной розни (статья 161).

Как показывают уголовные дела, возбужденные Службой безопасности Украины (СБУ) против священнослужителей Украинской православной церкви, и гораздо большее количество дел против лиц, не связанных с УПЦ, государство уже эффективно использует действующий Уголовный кодекс для решения этих вопросов.

Многие правовые системы содержат положения, запрещающие публичное распространение определенных идеологий, таких как нацизм, коммунизм или отрицание Холокоста. Однако такие правовые запреты обычно применяются против идеологий или фактов, которые можно относительно четко и точно описать и объяснить. Идеология «русского мира» к ним не относится.

Хотя очевидно, что режим Путина использует Русскую православную церковь Московского патриархата и заявления ее патриарха Кирилла в качестве оружия в своем полномасштабном вторжении в Украину, содержание и масштаб идеологии «русского мира» остаются предметом многочисленных споров. Философские, теологические и политические мнения по этому поводу варьируются от восприятия ее как всеобъемлющей доктрины до как поверхностной конструкции, обеспечивающей оправдание вторжения.

Поскольку идеология «русского мира» расплывчата и неточна, есть разумная вероятность того, что юридическое применение ее запрета может быть слишком широким и произвольным. Будет ли икона РПЦ царя Николая II и его семьи (канонизированной РПЦ) на стене церкви представлять собой пропаганду «русского мира»? Будет ли рассматриваться посвящение церкви средневековому русскому святому как восхваление «русского мира»? Будет ли заявление о том, что украинское и русское православие имеют общую традицию, представлять собой пропаганду «русского мира»?

Хотя некоторые речи и действия могут быть морально неприемлемыми во время войны, все эти примеры представляют собой в международном праве прав человека законные формы выражения и, тем не менее, могут быть наказаны согласно закону.

Религиозная «экспертиза»

Закон предусматривает, что заключения Государственной службы по вопросам етнополитики и свободы совести (ДЕСС) о принадлежности к РПЦ или распространении пропаганды «русского мира» могут основываться на «религиозных экспертизах». Закон не устанавливает никаких требований к беспристрастности и профессиональной компетентности «экспертов», назначаемых для проведения экспертизы принадлежности к РПЦ. Поэтому нет никакой правовой защиты от предвзятости или некомпетентности их мнений.

Концепция государственной религиозной экспертизы церковных и богословских вопросов является проблематичной в международном праве в области прав человека. Как отмечается в Руководящих принципах Венецианской комиссии ОБСЕ/Совета Европы относительно правосубъектности религиозных общин или общин, придерживающихся определенных убеждений: «государство должно воздерживаться от существенного, а не формального пересмотра устава и характера религиозной организации».

Во многих постсоветских государствах, включая Беларусь, оккупированный Россией Крым и государства Центральной Азии, такие как Казахстан, «экспертизы» часто используются для оправдания нарушения свободы религии или убеждений и других прав человека, включая заключение узников совести.

Эксперты ДЕСС в своем заключении, опубликованном 1 февраля 2023 года, заявляют, что Русская православная церковь Московского патриархата не признает Украинскую православную церковь как полностью независимую, и что нет никаких доказательств того, что лидер УПЦ митрополит Онуфрий (Березовский) покинул Синод РПЦ. Кроме того, группа подчеркивает, что ни одна другая православная церковь не признает УПЦ как независимую (автокефальную) церковь, и УПЦ не стремилась к такому статусу. Группа приходит к выводу, что УПЦ остается частью РПЦ.

УПЦ поставила под сомнение беспристрастность некоторых членов группы ДЕСС, заявив, что они известны своей враждебностью к УПЦ. УПЦ также заявила, что эти члены принадлежат к конкурирующей крупной православной церкви в Украине — Православной церкви Украины (ПЦУ).

Процедурные аспекты запрета

После вступления закона в силу 23 сентября 2024 года ДЕСС может начать изучение принадлежности общин Украинской православной церкви к Русской православной церкви Московского патриархата. ДЕСС может (но не обязана) проводить религиозную «экспертизу» для подтверждения принадлежности и может использовать любые доказательства для этого. В том числе: информацию, предоставленную другими государственными органами, частными лицами и организациями, средствами массовой информации и любыми другими открытыми источниками. Поскольку экспертиза ДЕСС 2023 года уже указывала, что УПЦ связана с РПЦ, можно ожидать, что новая экспертиза ДЕСС придет к такому же выводу.

Хотя каждая община УПЦ (приходы, монастыри, учебные заведения и т. д.) являются отдельными юридическими лицами, государство не обязано доказывать, что каждая община связана с РПЦ. Достаточно доказать принадлежность к правящему центру УПЦ (Киевской митрополии УПЦ). Это означает, что в соответствии с законом другие субъекты УПЦ будут автоматически считаться аффилированными с РПЦ, если они подчиняются Киевской митрополии УПЦ.

Если аффилированность РПЦ будет констатирована ДЕСС, она выдаст предписание субъектам УПЦ о прекращении отношений с РПЦ. На это у них будет 30 дней (срок может быть продлен до 60 дней). Если общины УПЦ арендуют объекты государственной или коммунальной собственности, эти договоры должны быть расторгнуты после того, как ДЕСС заявит об их принадлежности к РПЦ.

Если предписание о прекращении отношений с РПЦ не будет выполнено или возникнут подозрения в причастности организации УПЦ к распространению идеологии «русского мира», ДЕСС обратится в суд. Закон устанавливает новый, упрощенный порядок рассмотрения таких дел. Все дела против общин УПЦ будут подпадать под юрисдикцию одного суда — Киевского апелляционного административного суда. Кроме того, закон позволяет не только ДЕСС, но и прокурорам подавать иски о ликвидации религиозных организаций, связанных с РПЦ.

Суд имеет право уведомлять религиозные организации, вовлеченные в дело, не связываясь с ними напрямую. Согласно закону, суду достаточно просто разместить объявление на официальном сайте украинской судебной системы и сайте ДЕСС, без какой-либо иной формы уведомления. Даже если религиозные организации не узнают из этих сайтов о том, что против них возбуждено дело, суд может рассматривать дела, в том числе если религиозные организации не приходят в суд.

Это дает государству относительно эффективный и быстрый правовой механизм либо запретить все 8000 общин УПЦ, либо, как минимум, ликвидировать ее руководящие органы (Киевскую и областные митрополии УПЦ) — даже если религиозные организации не получили почтового уведомления о деле и не отслеживали сайты и, таким образом, не узнали о деле.

Упрощенная судебная процедура для такого рода дел откладывается на девять месяцев с момента официального опубликования закона 24 августа 2024 года. Это означает, что первые дела против организаций УПЦ могут быть переданы в суд в мае 2025 года. Однако ДЕСС может уже в 2024 году начать идентифицировать общины УПЦ как аффилированные с РПЦ и начать процесс лишения их арендованного государственного или муниципального имущества, даже если никаких судебных решений о ликвидации общин УПЦ не появится до 2025 года.

В случае ликвидации религиозной организации все ее имущество (за исключением имущества религиозного назначения) становится собственностью государства.

Влияние закона не соответствует международным обязательствам в области прав человека

Закон не соответствует международным стандартам свободы вероисповедания или убеждений. Он запрещает общины Украинской православной церкви за их церковные, фактические или заявленные государством связи с Русской православной церковью Московского патриархата, без каких-либо обязательств со стороны государства доказать, что эти общины или вся церковь институционально вовлечены в преступления.

Закон легитимирует масштабное и относительно быстрое лишение юридического статуса общин УПЦ. Закон невыполним для УПЦ. Среди прочего закон требует от РПЦ исключить положения, связанные с УПЦ, из устава РПЦ. Это выходит за рамки полномочий УПЦ, и РПЦ вряд ли сделает это в обозримом будущем. Это невыполнимое требование закона позволяет украинским властям в любое время лишать регистрации любую общину УПЦ.

Даже до лишения юридического статуса эти общины столкнутся с реальной угрозой внесудебного лишения права аренды государственной и муниципальной собственности, что в конечном итоге остановит или ограничит их деятельность.

Закон также существенно усиливает роль государства в межрелигиозных отношениях и расширяет полномочия ДЕСС и правоохранительных органов по мониторингу и контролю религиозных общин и выражения религиозных идей. Это потенциально будет способствовать увеличению числа государственных преследований священников и верующих УПЦ за критику государственной религиозной политики.

Язык закона и, особенно, дискурса по его принятию были расплывчатыми и скорее политико-теологическими (например, «духовная независимость» Украины), чем действительно основанными на доказательствах и соответствующими международным обязательствам в области прав человека. Это может и уже интерпретируется правительством, государственными и частными субъектами как сигнал к нападкам на общины и верующих УПЦ.

После принятия закона 24 августа 2024 года это уже было замечено в:

— призыве Ровенского областного совета от 28 августа к приходам УПЦ исполнить закон и «смыть клеймо московских рабов»;

— решении Совета церквей и религиозных организаций при Тернопольской областной государственной администрации от 5 сентября об исключении УПЦ, если они немедленно не «откажутся от [своей] церковной юрисдикции [Московского патриархата]»;

— и заявлении Черкасского национального университета от 4 сентября о том, что 28 августа они исключили студентку с факультета журналистики, а 27 августа уволили ее мать с должности доцента в Учебно-научном институте международных отношений, истории и философии.

В Черкасском случае ректор университета также заявил, что властям было поручено расследовать возможные нарушения статьи 110 Уголовного кодекса («Действия, направленные против территориальной целостности и неприкосновенности Украины»), статьи 111-1 («Публичное отрицание российской агрессии») и статьи 161 («Разжигание национальной и религиозной розни»). Местные СМИ утверждали, что дочь поддерживала УПЦ и критиковала ПЦУ в резких выражениях.

Наконец, закон усиливает растущий фаворитизм государства по отношению к ПЦУ в межправославных отношениях. Этот фаворитизм теперь проявляется в поощрении и на местном уровне частом лидерстве в передаче ПЦУ общин УПЦ и исключении УПЦ из государственно-религиозного диалога как на центральном, так и на местном уровнях власти.

Фаворитизм и предвзятость государства также проявляются в преследовании за разжигание ненависти священнослужителями УПЦ против ПЦУ, но не в преследовании за разжигание ненависти и насилие в отношении священнослужителей УПЦ и других лиц. Например, как задокументировала Миссия ООН по наблюдению за соблюдением прав человека в Украине (МНПЧУ) после того, что она описала как «всплеск языка вражды и несколько случаев насилия в отношении членов УПЦ в апреле 2023 года», правительство «не предприняло эффективных мер по устранению случаев языка вражды».

Борьба с реальными угрозами национальной безопасности, такими как вовлечение священников и верующих УПЦ в сотрудничество с российской армией или распространение российской пропаганды, а также гораздо большее количество подобных случаев с участием людей, не связанных с УПЦ, является законной заботой украинского правительства. Однако закон № 3894-IX не помогает решать эти проблемы и может усугубить их, преследуя людей, осуществляющих свои права человека, и запрещая их религиозные общины. Закон также не поможет сохранить религиозную свободу, толерантность и плюрализм, которые отстаивает Украина с момента обретения независимости в 1991 году.

— Дмитрий Вовк — приглашенный профессор в Школе права имени Бенджамина Н. Кардозо. Он также руководит Центром верховенства права и религиоведения в Национальном юридическом университете имени Ярослава Мудрого в Украине.

— Элизабет А. Кларк — заместитель директора Международного центра по изучению права и религии в Университете имени Бригама Янга.