«Милосердие — поповское слово?»: священник Сергий Рыбаков о травме общества и отказе от человечности
Протоиерей Сергий Рыбаков для «Новой газеты» разбирает знаменитую фразу Глеба Жеглова про «поповское слово» и показывает, как из общественного обихода выталкивается само понятие милосердия. Когда милость объявляют чем-то «частным» и «ненужным», на место живой человечности приходит культ жёсткой «справедливости» и функциональности — удобный язык для общества с неразрешённой травмой и постоянным страхом слабости.
Автор связывает это с опытом ПТСР: и отдельный человек, и целые сообщества начинают видеть мир только через призму боли, деля людей на «своих» и «чужих», «полностью хороших» и «безусловно плохих». Милосердие в таком состоянии становится единственной силой, которая может заново соединить разорванное: выдержать чужой гнев, увидеть за агрессией страх и страдание, «отделить грех от грешника». Именно так действует материнская любовь, добрый друг, хороший терапевт — и так должна действовать Церковь.
Рыбаков предупреждает: там, где милосердие объявлено лишним, остаётся только наказание. Жёсткость без сострадания превращается в практику внутреннего насилия, обесценивается сама человеческая жизнь, а общество накапливает моральную усталость и обиду. Задача христиан сегодня — «достать милосердие из чулана», вернуть его в общественный язык и сделать не «поповским украшением», а инструментом исцеления людей и общин.
Протоиерей Сергий Рыбаков для «Новой газеты» разбирает знаменитую фразу Глеба Жеглова про «поповское слово» и показывает, как из общественного обихода выталкивается само понятие милосердия. Когда милость объявляют чем-то «частным» и «ненужным», на место живой человечности приходит культ жёсткой «справедливости» и функциональности — удобный язык для общества с неразрешённой травмой и постоянным страхом слабости.
Автор связывает это с опытом ПТСР: и отдельный человек, и целые сообщества начинают видеть мир только через призму боли, деля людей на «своих» и «чужих», «полностью хороших» и «безусловно плохих». Милосердие в таком состоянии становится единственной силой, которая может заново соединить разорванное: выдержать чужой гнев, увидеть за агрессией страх и страдание, «отделить грех от грешника». Именно так действует материнская любовь, добрый друг, хороший терапевт — и так должна действовать Церковь.
Рыбаков предупреждает: там, где милосердие объявлено лишним, остаётся только наказание. Жёсткость без сострадания превращается в практику внутреннего насилия, обесценивается сама человеческая жизнь, а общество накапливает моральную усталость и обиду. Задача христиан сегодня — «достать милосердие из чулана», вернуть его в общественный язык и сделать не «поповским украшением», а инструментом исцеления людей и общин.
