Социальная концепция РПЦ и богословское обоснование войны в Украине
Наталля Василевич
Богослов, политолог, юрист, докторантка Рейнского университета им. Фридриха Вильгельма (Бонн, Германия), модераторка группы «Христианская визия».
Основы социальной концепции Русской Православной Церкви были приняты Архиерейским собором в 2000 году, одним из авторов и идейных вдохновителей данного документа был теперешний Патриарх, а тогда Митрополит Смоленский и Калининградский, председатель Отдела внешних церковных сношений Кирилл (Гундяев). Многие богословы и исследователи церкви высоко оценивали появление такого документа в Русской Православной Церкви, рассматривали его как шаг в сторону развития социальной рефлексии в православии, несмотря на то, что многие темы излагались противоречиво, часто с лирическими отступлениями и без критического рассмотрения прежнего опыта взаимодействия церкви с обществом и государством — такой стиль стал для документов, составляемых под руководством Патриарха Кирилла в определенном смысле «фирменным». Поэтому документ производит на читателя впечатление довольно сумбурного и непоследовательного, откуда тяжело вывести какое-то однозначное мнение по любому вопросу.
Не удивительно, что даже сейчас многие видят в ОСК потенциал стать основой для выработки антивоенной позиции Русской Православной Церкви, в отличие от той позиции поддержки российского вторжения в Украину, которой придерживается Патриарх Кирилл.
Действительно, на первый взгляд, в ОСК, которые излагают богословскую позицию РПЦ по отношению к войне преимущественно в Главе VIII “Война и мир”, а также содержат отдельные замечания по поводу войны в других разделах документа, есть антивоенные идеи и стремление действовать в этом направлении.
Например, война прямо называется злом (VIII.1§1), а Русская Православная Церковь берет на себя довольно жесткие обязательства по миротворчеству, противостоянию пропаганде войны и насилия:
Русская Православная Церковь стремится осуществлять миротворческое служение как в национальном, так и в международном масштабе, стараясь разрешить различные противоречия и привести к согласию народы, этнические группы, правительства, политические силы. Для этого она обращает свое слово к власть имущим и другим влиятельным слоям общества, а также прилагает усилия для организации переговоров враждующих сторон и для оказания помощи страждущим. Церковь также противостоит пропаганде войны и насилия, равно как и различным проявлениям ненависти, способной спровоцировать братоубийственные столкновения”. (VIII.5§6)
Однако, с другой стороны, отношение к войне в документе неоднозначное и различается кардинально — от полного неприятия до искренней поддержки — в зависимости от типа войны. Всего в ОСК можно выделить шесть типов войны: 1) гражданская война, 2) агрессивная внешняя война, 3) межэтнический конфликт; 4) справедливая война, 5) война, не соответствующая принципам справедливой войны, 6) освободительная война.
Так, в случае если война является гражданской или агрессивной внешней, Русская Православная Церковь строго запрещает священникам или любым церковным структурам сотрудничать с государством и оказывать помощь в ее ведении (III.8§5.b):
[С]уществуют области, в которых священнослужители и канонические церковные структуры не могут оказывать помощь государству, сотрудничать с ним. Это: …
б) ведение гражданской войны или агрессивной внешней войны.
Казалось бы, именно этой позиции должна была бы следовать Русская Православная Церковь и ее клирики, когда Российская федерация вторглась на территорию независимой Украины, причем и в случае, если бы считали украинцев одним народом с русским — тогда бы эта война квалифицировалась как гражданская и братоубийственная; и если бы считали Украину независимым государством — тогда бы это была агрессивная внешняя война.
Но Социальная концепция оставляет здесь лазейки для оправдания войны и ее поддержки со стороны руководства РПЦ. Во-первых,
Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством (VIII.2§1).
Во-вторых, “в нынешней системе международных отношений подчас бывает сложно отличить агрессивную войну от оборонительной” (VIII.3§4).
В-третьих, ОСК предлагает концепцию “справедливой войны”, которая разрешается при соблюдении ряда принципов: 1) любовь к своим ближним, своему народу и Отечеству; 2) понимание нужд других народов; 3) убеждение в том, что благу своего народа невозможно служить безнравственными средствами; а также предлагает оценивать в качестве критерия справедливость оценивать “нравственное состояние воюющих” — “методы ведения войны, а также отношение к пленным и мирному населению противника, особенно детям, женщинам, старикам”(VIII.3§5).
В случае, если война является межэтническим конфликтом, Русская Православная Церковь декларирует собственный нейтралитет: “в ходе межэтнических конфликтов она не выступает на чьей-либо стороне” и “осуществляет миссию примирения между вовлеченными во вражду нациями и их представителями.” (II.4§2.) Тем не менее, она должна встать на сторону тех, кто вынужден защищаться, в случае “явной агрессии или несправедливости, проявляемой одной из сторон.” (II.4§2.)
Казалось бы, эта уловка “справедливой войны” не должна была бы дать “зелёный свет” руководству РПЦ поддерживать вторжение в Украину — после Бучи, Ирпеня, Херсона, после массированных артиллерийских атак на города Украины, после разрушения гражданской инфраструктуры, бесчеловечного отношения в фильтрационных лагерях, подогревания ненависти к украинцам в пропагандистских сми, очевидно, что с критерием нравственного состояния, методов ведения войны, отношения к пленным и мирному населению, у российской армии наблюдаются серьёзные проблемы.
Но если рассматривать российское вторжение в Украину как “освободительную войну”, то к таковой даже никаких критериев ее “справедливости” не выставляется — она прямо благословляется: “Русская церковь многажды благословляла народ на участие в освободительной войне” (II.2§4.). Это уже не “хотя и нежелательное, но и вынужденное средство”, но прямая обязанность, отказаться от которой значит “умереть преступником или рабом”, ведь смерть “за честь веры и за свободу Отечества” — это способ получения “жизни и венца на небе” — здесь ОСК цитирует изречение святителя Филарета (Московского). (II.2§4.)
Воины же, “которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних” рассматриваются чуть ли не как святые на основании Ин. 15. 13 (VIII.2§1). В обоснование этого в ОСК приводятся апокрифические слова св. равноапостольного Кирилла, просветителя славян:
Наши христолюбивые воины с оружием в руках охраняют Святую Церковь, охраняют государя, в священной особе коего почитают образ власти Царя Небесного, охраняют отечество, с разрушением коего неминуемо падет отечественная власть и поколеблется вера евангельская. Вот драгоценные залоги, за которые до последней капли крови должны сражаться воины, и если они на поле брани положат души свои, Церковь причисляет их к лику святых мучеников и нарицает молитвенниками пред Богом. (VIII.2§2)
Таким образом, воины, погибшие на поле брани для защиты церкви и руководителя своего государства, считаются святыми мучениками. Так что вызвавшее возмущение высказывание другого Кирилла, в этот раз Патриарха Московского, сделанное им в проповеди в Неделю 15-ю по Пятидесятнице после Литургии в Александро-Невском скиту 25 сентября 2022 г., будто
«Церковь осознает, что если кто-то, движимый чувством долга, необходимостью исполнить присягу, остается верным своему призванию и погибает при исполнении воинского долга, то он, несомненно, совершает деяние, равносильное жертве. Он себя приносит в жертву за других. И потому верим, что эта жертва смывает все грехи, которые человек совершил» —
это не некая его инновация, а прямое следствие из Основ социальной концепции РПЦ. Патриарх Кирилл здесь даже поскромничал, говоря лишь о “смывании грехов”, ведь в ОСК не стесняется прямо причислять таких воинов к “лику святых мучеников и нарицать молитвенниками пред Богом”.
Более того, сравнение жертвы воинов со спасительной жертвой Самого Христа “за жизнь мира” (Ин. 3:16) в той же проповеди:
Бог в Сыне Своем отдает Свою человеческую жизнь ради других людей, ради рода человеческого, значит жертвенность есть высочайшее проявление любви человека к своим ближним. Жертвенность есть величайшее проявление лучших человеческих качеств. Мы знаем, что сегодня многие погибают на полях междоусобной брани. —
также имеют основание находим в Социальной концепции РПЦ в виде отсылки к сравнению Самим Христом своей любви и жертвы к взаимной любви между Его учениками, к которой он призывает и больше которой нет, “как если кто положит душу свою за друзей своих” (Ин. 15:13), которая в Соцконцепции относится именно к воинам, и ни к кому другому. (VIII.2§1). В разделе “Церковь и нация” патриотизм рассматривается как один из способов выражения заповеди Божией о любви к ближнему (II.3§1), а проявляется он в первую очередь — через “защиту отечества от неприятеля” (II.3§2).
Патриарх Кирилл действительно рассматривает военную агрессию России против Украины как “освободительную войну” Святой Руси против супостатов — “иноплеменных языков, брани хотящих”, которые на нее ополчаются ( Молитва «О восстановлении мира», 3 марта 2022 года).
Для него, это “освободительная война” против могущественного мира, который хочет насадить гей-парады (проповедь в Неделю сыропустную после Литургии в Храме Христа Спасителя, 6 марта 2022 года). Это “освободительная война” против оккупации Русской земли, “которая могла нанести урон ее духовной жизни”, принести “духовную погибель, изменить духовный, религиозный, культурный код страны” (проповедь в день памяти благоверного великого князя Александра Невского, 6 декабря 2022 года). Это “освободительная война” против Запада, которому “были нужны наши души, наш разум, наша политическая воля” и который посягал на “духовный суверенитет, нашу веру, нашу традицию, духовное основание нашей личной и общественной жизни” (там же).
Более того, он также рассматривает ее как «борьбу, которая имеет не физическое, а метафизическое значение» (проповедь в Неделю сыропустную после Литургии в Храме Христа Спасителя, 6 марта 2022 года), в которой врагами, с которыми ни в коем случае нельзя смириться, являются те, кто разрушает закон Божий, «стирая грань между святостью и грехом» и те, «кто пропагандирует грех как образец или как одну из моделей человеческого поведения» (там же).
И поэтому Патриарх Кирилл эту войну благословляет — как один из авторов Основ социальной концепции Русской Православной Церкви.
Наталля Василевич
Богослов, политолог, юрист, докторантка Рейнского университета им. Фридриха Вильгельма (Бонн, Германия), модераторка группы «Христианская визия».
Основы социальной концепции Русской Православной Церкви были приняты Архиерейским собором в 2000 году, одним из авторов и идейных вдохновителей данного документа был теперешний Патриарх, а тогда Митрополит Смоленский и Калининградский, председатель Отдела внешних церковных сношений Кирилл (Гундяев). Многие богословы и исследователи церкви высоко оценивали появление такого документа в Русской Православной Церкви, рассматривали его как шаг в сторону развития социальной рефлексии в православии, несмотря на то, что многие темы излагались противоречиво, часто с лирическими отступлениями и без критического рассмотрения прежнего опыта взаимодействия церкви с обществом и государством — такой стиль стал для документов, составляемых под руководством Патриарха Кирилла в определенном смысле «фирменным». Поэтому документ производит на читателя впечатление довольно сумбурного и непоследовательного, откуда тяжело вывести какое-то однозначное мнение по любому вопросу.
Не удивительно, что даже сейчас многие видят в ОСК потенциал стать основой для выработки антивоенной позиции Русской Православной Церкви, в отличие от той позиции поддержки российского вторжения в Украину, которой придерживается Патриарх Кирилл.
Действительно, на первый взгляд, в ОСК, которые излагают богословскую позицию РПЦ по отношению к войне преимущественно в Главе VIII “Война и мир”, а также содержат отдельные замечания по поводу войны в других разделах документа, есть антивоенные идеи и стремление действовать в этом направлении.
Например, война прямо называется злом (VIII.1§1), а Русская Православная Церковь берет на себя довольно жесткие обязательства по миротворчеству, противостоянию пропаганде войны и насилия:
Русская Православная Церковь стремится осуществлять миротворческое служение как в национальном, так и в международном масштабе, стараясь разрешить различные противоречия и привести к согласию народы, этнические группы, правительства, политические силы. Для этого она обращает свое слово к власть имущим и другим влиятельным слоям общества, а также прилагает усилия для организации переговоров враждующих сторон и для оказания помощи страждущим. Церковь также противостоит пропаганде войны и насилия, равно как и различным проявлениям ненависти, способной спровоцировать братоубийственные столкновения”. (VIII.5§6)
Однако, с другой стороны, отношение к войне в документе неоднозначное и различается кардинально — от полного неприятия до искренней поддержки — в зависимости от типа войны. Всего в ОСК можно выделить шесть типов войны: 1) гражданская война, 2) агрессивная внешняя война, 3) межэтнический конфликт; 4) справедливая война, 5) война, не соответствующая принципам справедливой войны, 6) освободительная война.
Так, в случае если война является гражданской или агрессивной внешней, Русская Православная Церковь строго запрещает священникам или любым церковным структурам сотрудничать с государством и оказывать помощь в ее ведении (III.8§5.b):
[С]уществуют области, в которых священнослужители и канонические церковные структуры не могут оказывать помощь государству, сотрудничать с ним. Это: …
б) ведение гражданской войны или агрессивной внешней войны.
Казалось бы, именно этой позиции должна была бы следовать Русская Православная Церковь и ее клирики, когда Российская федерация вторглась на территорию независимой Украины, причем и в случае, если бы считали украинцев одним народом с русским — тогда бы эта война квалифицировалась как гражданская и братоубийственная; и если бы считали Украину независимым государством — тогда бы это была агрессивная внешняя война.
Но Социальная концепция оставляет здесь лазейки для оправдания войны и ее поддержки со стороны руководства РПЦ. Во-первых,
Признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством (VIII.2§1).
Во-вторых, “в нынешней системе международных отношений подчас бывает сложно отличить агрессивную войну от оборонительной” (VIII.3§4).
В-третьих, ОСК предлагает концепцию “справедливой войны”, которая разрешается при соблюдении ряда принципов: 1) любовь к своим ближним, своему народу и Отечеству; 2) понимание нужд других народов; 3) убеждение в том, что благу своего народа невозможно служить безнравственными средствами; а также предлагает оценивать в качестве критерия справедливость оценивать “нравственное состояние воюющих” — “методы ведения войны, а также отношение к пленным и мирному населению противника, особенно детям, женщинам, старикам”(VIII.3§5).
В случае, если война является межэтническим конфликтом, Русская Православная Церковь декларирует собственный нейтралитет: “в ходе межэтнических конфликтов она не выступает на чьей-либо стороне” и “осуществляет миссию примирения между вовлеченными во вражду нациями и их представителями.” (II.4§2.) Тем не менее, она должна встать на сторону тех, кто вынужден защищаться, в случае “явной агрессии или несправедливости, проявляемой одной из сторон.” (II.4§2.)
Казалось бы, эта уловка “справедливой войны” не должна была бы дать “зелёный свет” руководству РПЦ поддерживать вторжение в Украину — после Бучи, Ирпеня, Херсона, после массированных артиллерийских атак на города Украины, после разрушения гражданской инфраструктуры, бесчеловечного отношения в фильтрационных лагерях, подогревания ненависти к украинцам в пропагандистских сми, очевидно, что с критерием нравственного состояния, методов ведения войны, отношения к пленным и мирному населению, у российской армии наблюдаются серьёзные проблемы.
Но если рассматривать российское вторжение в Украину как “освободительную войну”, то к таковой даже никаких критериев ее “справедливости” не выставляется — она прямо благословляется: “Русская церковь многажды благословляла народ на участие в освободительной войне” (II.2§4.). Это уже не “хотя и нежелательное, но и вынужденное средство”, но прямая обязанность, отказаться от которой значит “умереть преступником или рабом”, ведь смерть “за честь веры и за свободу Отечества” — это способ получения “жизни и венца на небе” — здесь ОСК цитирует изречение святителя Филарета (Московского). (II.2§4.)
Воины же, “которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних” рассматриваются чуть ли не как святые на основании Ин. 15. 13 (VIII.2§1). В обоснование этого в ОСК приводятся апокрифические слова св. равноапостольного Кирилла, просветителя славян:
Наши христолюбивые воины с оружием в руках охраняют Святую Церковь, охраняют государя, в священной особе коего почитают образ власти Царя Небесного, охраняют отечество, с разрушением коего неминуемо падет отечественная власть и поколеблется вера евангельская. Вот драгоценные залоги, за которые до последней капли крови должны сражаться воины, и если они на поле брани положат души свои, Церковь причисляет их к лику святых мучеников и нарицает молитвенниками пред Богом. (VIII.2§2)
Таким образом, воины, погибшие на поле брани для защиты церкви и руководителя своего государства, считаются святыми мучениками. Так что вызвавшее возмущение высказывание другого Кирилла, в этот раз Патриарха Московского, сделанное им в проповеди в Неделю 15-ю по Пятидесятнице после Литургии в Александро-Невском скиту 25 сентября 2022 г., будто
«Церковь осознает, что если кто-то, движимый чувством долга, необходимостью исполнить присягу, остается верным своему призванию и погибает при исполнении воинского долга, то он, несомненно, совершает деяние, равносильное жертве. Он себя приносит в жертву за других. И потому верим, что эта жертва смывает все грехи, которые человек совершил» —
это не некая его инновация, а прямое следствие из Основ социальной концепции РПЦ. Патриарх Кирилл здесь даже поскромничал, говоря лишь о “смывании грехов”, ведь в ОСК не стесняется прямо причислять таких воинов к “лику святых мучеников и нарицать молитвенниками пред Богом”.
Более того, сравнение жертвы воинов со спасительной жертвой Самого Христа “за жизнь мира” (Ин. 3:16) в той же проповеди:
Бог в Сыне Своем отдает Свою человеческую жизнь ради других людей, ради рода человеческого, значит жертвенность есть высочайшее проявление любви человека к своим ближним. Жертвенность есть величайшее проявление лучших человеческих качеств. Мы знаем, что сегодня многие погибают на полях междоусобной брани. —
также имеют основание находим в Социальной концепции РПЦ в виде отсылки к сравнению Самим Христом своей любви и жертвы к взаимной любви между Его учениками, к которой он призывает и больше которой нет, “как если кто положит душу свою за друзей своих” (Ин. 15:13), которая в Соцконцепции относится именно к воинам, и ни к кому другому. (VIII.2§1). В разделе “Церковь и нация” патриотизм рассматривается как один из способов выражения заповеди Божией о любви к ближнему (II.3§1), а проявляется он в первую очередь — через “защиту отечества от неприятеля” (II.3§2).
Патриарх Кирилл действительно рассматривает военную агрессию России против Украины как “освободительную войну” Святой Руси против супостатов — “иноплеменных языков, брани хотящих”, которые на нее ополчаются ( Молитва «О восстановлении мира», 3 марта 2022 года).
Для него, это “освободительная война” против могущественного мира, который хочет насадить гей-парады (проповедь в Неделю сыропустную после Литургии в Храме Христа Спасителя, 6 марта 2022 года). Это “освободительная война” против оккупации Русской земли, “которая могла нанести урон ее духовной жизни”, принести “духовную погибель, изменить духовный, религиозный, культурный код страны” (проповедь в день памяти благоверного великого князя Александра Невского, 6 декабря 2022 года). Это “освободительная война” против Запада, которому “были нужны наши души, наш разум, наша политическая воля” и который посягал на “духовный суверенитет, нашу веру, нашу традицию, духовное основание нашей личной и общественной жизни” (там же).
Более того, он также рассматривает ее как «борьбу, которая имеет не физическое, а метафизическое значение» (проповедь в Неделю сыропустную после Литургии в Храме Христа Спасителя, 6 марта 2022 года), в которой врагами, с которыми ни в коем случае нельзя смириться, являются те, кто разрушает закон Божий, «стирая грань между святостью и грехом» и те, «кто пропагандирует грех как образец или как одну из моделей человеческого поведения» (там же).
И поэтому Патриарх Кирилл эту войну благословляет — как один из авторов Основ социальной концепции Русской Православной Церкви.
